К началу Крестьянской войны Башкирский край входил в состав Уфимской провинции Оренбургской губернии с включением ряда западных районов нынешней Челябинской области. Границы Уфимской провинции на севере, западе, юге и юго-востоке охватили земли, примерно соответствующие границам современной территории Башкирской АССР, а на северо-востоке проходили значительно восточнее, вдоль водораздела рек Ай, Уфа и Миасс в их верхнем течении. В административно-территориальном отношении Уфимская провинция делилась на 4 дороги ("даруги"). Западные земли входили в состав Казанской дороги, центр и южная часть составляли Ногайскую дорогу, восточные земли - Сибирскую дорогу, в боннскую дорогу входили земли по правобережью Белой, которые тянулись узкой полосой на север от Уфы к Каме. Каждая дорога делилась на несколько волостей, управляемых старшинами, которых утверждал в этой должности Оренбургский губернатор. В Башкирии родился, жил, боролся за народное счастье Салават Юлаев. Здесь он формировался как выдающаяся личность, здесь стал бессмертным. Место рождения батыра Салават, и его отец Юлай Азналы (Азналин)ин являлись уроженцами д. Текеево (Текоево) Шайтан-Кудейского юрта (волости) Сибирской дороги Уфимской провинции (ныне Салаватский район РБ). Проживали же они в д. Юлаево, находившейся недалеко от Текеево. Время его рождения Между 1752 и 1754 гг. По разным документам фигурируют разные даты. Возраст во время участия в войне 21-24гг. Предполагается, что Салават-батыр на допросах сознательно занижал свой возраст, надеясь на менее суровые пытки русских следователей. Его отец Башкир Юлай Азналы (Атналин, Азналин, Азналихин) был старшиной Шайтан-Кудейского юрта (волости) Сибирской дороги Уфимской провинции. Вынужденно(в силу обязательной воинской повинности башкир) участвовал в походах на стороне русских войск против калмыков в 1771 г. ; против конфедератов в 1772 г. в Польше (за отвагу был награжден русской медалью). Имеются некоторые сведения об участии Юлая Азналы в восстаниях башкир против русских задолго до Крестьянской войны 1773-1775гг. Вел активную борьбу против русских колонизаторов - заводчиков Я. Б. Твердышева и И.С. Мясникова, которые незаконно захватили огромное количество башкирской земли под Симской завод. За это он был оштрафован русской колониальной администрацией на 600 царских рублей. Мать Салавата Тептярка(уфимская татарка) Атнабика (Атнабикә). Одна из трех жен Юлая. Имеющиеся фольклорные материалы повествуют о том, что она была образованной женщиной и оказала большое влияние на воспитание сына. Его братья и сестры На допросе в Тайной экспедиции 25 февраля 1775 г. Юлай, в частности, показал, что "двух его жен и десятилетнего сына (следовательно младшего брата Салавата) взяли в плен..." (Это было сделано русскими карателями осенью 1774 г.). Какие-либо другие документальные данные о братьях и сестрах Салавата отсутствуют. Однако, по всей вероятности, в семье Юлая были и другие дети. В башкирском и татарском фольклоре упоминается, в частности, о старших братьях Салавата, даже называют их имена - Сулейман(Сөләйман) и Ракай(Рәкәй). Детство и юность Предания говорят о необыкновенной силе Салавата, его ловкости, умении владеть оружием, обращаться с конем - качествам, проявившимся необыкновенно рано. Салават был грамотным: он умел писать на языке тюрки(старотатарский) и фарси(персидский). Русские на допросах Салавата приглашали татарских переводчиков(толмачей). Салават, как и дети других старшин, занимался со специально приглашенным муллой-учителем. В произведениях устного народного творчества башкир и уфимских татар встречается имя учителя Салавата - Наби Кабири, а также упоминается о том, что после ссоры Юлая с учителем Кабири и изгнанием его, обучением сына занималась мать, знавшая грамоту. С детства Салават слышал рассказы отца и матери о бедствиях народа, о восстаниях мусульманского населения против колонизации и их жестоком подавлении. Он видел, как нещадно русские помещики и землевладельцы эксплуатировали местное население. Салават, конечно, знал о каторжном труде работных людей, среди которых были и мусульмане, заводов Твердышева, построенных на отнятой у кудейских башкир земле. Все это оставляло в его душе неизгладимый след. Как он выглядел. "Именная опись", составленная Уфимской провинциальной канцелярией при отправлении Салавата на пожизненную каторгу в Рогервик(Эстония), дает некоторое представление о его внешности: "...ростов двух аршин четырех вершков с половиною (около 164 см ), волосом черен, глаза черные. На левой щеке рубец, бит кнутом, ноздри рваные, на лбу и на щеках указные знаки З(злодей), Б(бунтовщик), И(изменник)...". Будучи небольшого роста, он обладал, вероятно, большой физической силой. Косвенно об этом можно судить по тому, как быстро после тяжелых ранений (под Оренбургом, Кунгуром, Осой) Салават вновь оказывался в строю. Наконец, сколько нужно было сил, чтобы вынести семимесячный допрос, а после тяжелейшую экзекуцию в русской тюрьме. О его семье На допросе в Тайной экспедиции Сената 25 февраля семье 1775 г. Салават показал, что "...три жены его и два сына взяты в плен, и где находятся ныне - не знает". Действительно ли он в то время не знал о месте нахождения своей семьи или нет - не известно. 7 мая 1775 г. Салават, находившийся в одиночном заключении в Уфимском магистрате, каким-то образом достает бумагу и чернила, пишет письмо и, уговорив караульного солдата Якима Чудинова (Салават сказал ему, что в письме просит дядю, которого он видел из окошка тюрьмы, прислать ему деньги на харчи и рубашки), отправляет его (как мы уже говорили, письмо, это было перехвачено). На самом же деле в письме Салават дает указание оставшимся на воле, как вести себя. В частности, о своей семье он пишет следующее: "О женах и детях подайте в Оренбурге доношение, прописывая то, что родственницы наши их к тому не научали, и так по сему б их освободили. А если губернская канцелярия сделать это не может, то чтоб представила в Сенат, чтобы государевые рабы у подчиненных во услужении не были. У детей же лета их пропишите. Такого же указа, чтоб от лишенных жизни семейства отбирать, действительно нет. Мы же, еще Аллах благоволит, находимся в такой надежде, что казнены не будем, потому что ныне и казнь оставлена (Салават, вероятно, знал о манифесте Екатерины II от 17 марта 1775 г. о "высочайшем помиловании" всем участникам Крестьянской войны и полагал, что смертная казнь ему не грозит, и если даже у семей казненных не отбирали детей, то уж по отношению к его детям этого во всяком случае сделано не будет). Да и об нас подайте доношение, прописывая в нем, что и караул при нас каменданта ( у которого находится Салаватова жена да один сын), и так мы опасаемся, как бы он до резолюции их не истребил. Да одного сына моего взял генерал, которой на квартире стоит у секретаря. А прочие жены и дети разобраны большими, и оные с присутствующими каждой день вместе кушают и гуляют". Остановимся на последнем абзаце цитируемого отрывка. Из него видно, что одна жена и сын Салавата находились под караулом у городского коменданта (полковника С.С. Мясоедова). Другого сына взял, видимо, генерал Ф. Ю. Фрейман, который жил в то время в Уфе на квартире у секретаря провинциальной канцелярии И. Черкашенинова. Главную загадку представляет последняя фраза, вернее ее первая часть: "А прочие жены и дети разобраны большими...". "Большими" - вероятнее всего речь идет о каких-то русских высших чиновниках или представителях русской уфимской знати. "Прочие жены и дети". Логика подсказывает, что "прочие жены" - это оставшиеся две из трех жен. Неизвестны имена жен и детей Салавата и их дальнейшая судьба. Не хотелось бы верить в их гибель. Скорее всего, их крестили, дали другие имена и раздали русским помещикам, чтобы пресечь род Салавата, имя которого после восстаний долгое время было под запретом. Боевой путь 17 сентября 1773 г. несколько десятков яицких казаков, калмыков, татар во главе с Емельяном Пугачевым двинулись с хутора Толкачевых к Яицкому городку (Уральску). Таково было начало Крестьянской войны 1773-1775 гг. Отряд повстанцев быстро рос: через день в нем было уже 200 человек. Не имея артиллерии, пугачевцы не смогли взять Яицкий городок, где был большой гарнизон и пушки. Восставшие начали победный путь по Яику к Оренбургу. Иногда штурмом, а чаще почти без сопротивления пугачевцы овладевали крепостями. Гарнизоны переходили на сторону восставших. Победителям доставались большие трофеи: пушки, ядра, порох, провиант, амуниция. Число восставших увеличивалось с каждым днем. Пугачев обращался с манифестами и к уфимским татарам, башкирам, калмыкам. Написанные на арабском и татарском эти обращения отражали то, о чем мечтало коренное население, за что вело ожесточенную борьбу. Башкирские и мишарские(татарские) старшины прельщались перспективой изгнания со своих земель русских помещиков и заводовладельцев. Восстание разрасталось. Новые силы пополняли ряды повстанцев. Уже 5 октября 2500 пугачевцев осадили Оренбург. Обеспокоенная этим обстоятельством Екатерина II направляет для подавления восставших правительственные войска под командованием генерала В. А. Кара. Придерживаясь старой политики царизма - натравливания одного народа на другой, против восставших было решено использовать башкирских конников, хорошо зарекомендовавших себя в военных походах. С этой целью Уфимской провинциальной канцелярией были разосланы распоряжения, в которых говорилось, чтобы "...башкирские старшины отправили от себя башкирцев на вспоможение верным войскам против проявившегося тогда злодея Пугачева и его толпы, который чинил нападения на Оренбург и разорял другие тамошние селения". В октябре 1773 г. такое распоряжение получает Юлай Азналин. Юлай собирает отряд. Кого назначить командиром? Сына? Но ведь есть более опытные воины. И все же старшина останавливает свой выбор на Салавате. Пусть он молод, горяч, но грамотен, умеет, когда нужно, быть и дипломатом: недаром, когда Юлай в 1772 г. находился в Польском походе, обязанности старшины исполнял Салават. Его любят и уважают товарищи за смелость, силу, справедливость, за его прекрасные песни. Да и так ли уж он молод - ведь у него уже есть жены, дети. Маловато военного опыта, но это дело наживное! На прощанье Юлай передает сыну заслуженный им за храбрость в Польше "знак", и Салават во главе отряда в 80 человек (по другим данным 95) направляется к месту сбора сводной башкирской команды в татарскую деревню Стерлитамак. Через 15 дней - отряд Салавата прибыл на место назначения. Здесь уже были и другие отряды - всего 2355 человек. Сводный башкирско-мишарский(татарский) отряд во главе с князем Ураком (Ураковым) и старшиной Кыркули-Минской волости Ногайской дороги Алибаем Элви Мурзагулом (Мурзагуловым), предназначенный для оказания помощи русскому карательному отряду генерала Кара, был направлен в деревню Биккул (в 70 верстах от Оренбурга). Однако, как впоследствии показал Салават, "не доезжая оной с версту", встретили их пугачевцы, "в дву тысячах или более, при которых были пушки (отряд пугачевского атамана А. А. Овчинникова), и их всех, атаковав, держали до сумерек. Почему их старшина Элви, не имев при себе пушек и видя, что пугачевцев, "вдвое было больше нежели его команды, без сопротивления... и склонился, причем и вся его команда, в том числе и он, Салават, в толпу взяты"? Нет сомнения, однако, что дело тут было не только в численном превосходстве повстанцев и лучшего их вооружения, но и предварительной агитационной деятельности, проводимой, в частности, манифестами и письмами к башкирам уфимским татарином Кинзей Арсланом (Арслановым) (Кинзя Арсланов - старшина Бушмас-Кипчакской волости Ногайской дороги, верный и до конца преданный сподвижник Е. И. Пугачева ). Овчинников отправляет Салавата с прочими в Берду (ставку повстанцев) к Пугачеву, который, "будучи в оной крепости, приводил их к себе в службу". В это время армия Пугачева пополнялась очень быстро: к нему шли казаки, татары, башкиры. Предводитель Крестьянской войны, несомненно, был очень рад приходу татаро-башкирского отряда, зная, какую огромную пользу может принести конница. Некоторое время Салават находился в полку Кинзи Арслана, принимая участие в военных действиях под Оренбургом. Отличившись в боях, Салават вскоре получает звание полковника. Самый молодой полковник в повстанческой армии! Высоко ценя боевые и организаторские способности Салавата, Пугачев неоднократно поручает ему ответственные задания, которые тот с честью выполняет. Будь как этот беркут, славный воин, Будь друзьям опорою стальной, Выходи на бой с врагом отважно, Жизни не щадя, бросайся в бой! Этими словами вдохновляет Салават своих воинов. Недолго сражался под Оренбургом юный батыр. В конце ноября 1773 г. Пугачев посылает его в Башкирский край для создания повстанческих отрядов. На родине Салавата в районе Сибирской дороги население было еще мало охвачено движением. Салават-батыр развернул энергичную агитационную и мобилизационную работу. В конце декабря он собрал большой отряд и, выполняя указание Пугачева, направился в район Красноуфимска - Кунгура. В начале января 1774 г. Салават подошел к Красноуфимску. Для переговоров о сдаче крепости с небольшим отрядом был послан старшина Кушинской волости Сибирской дороги татарин Ильчигул Иткул(Иткулов). Он успешно выполнил свою миссию, и 9 января казаки вышли навстречу к пугачевцам и "без всякого супротивления в крепость пустили". А 12 января в Красноуфимск торжественно вступил со своим отрядом Салават. Всего три дня был Салават в Красноуфимске, но за это время произвел ряд преобразований и установил хорошие отношения с населением. Атаманом Красноуфимска был назначен Макар Попов (Иванов), а есаулом Матвей Чигвинцев. Им было дано наставление "об управлении крепостью и ее округой": "со здешними гражданами поступать добропорядочно: побор, притеснений и налог ни под каким видом никому не чинить, ко взяткам не касаться". Жителям же крепости Салават поясняет, что новой власти, как поставленной "по высочайшей, от его императорского величества милости" необходимо подчиняться "во всем беспрекословно и ослушности им не иметь и повиноваться под опасением за неисполнения тягчайшего штрафа". Атаман и есаул обязаны были оборонять крепость, "если же, паче чаяния, с коей-либо стороны заслышишь на его императорского величества бунт или другое что, то возможно стараться до последней капли крови охранить и оборонять". 15 января 1774 г. Салават с пополнением из красноуфимцев направился к Кунгуру, где в это время действовали без особого успеха разрозненные отряды повстанцев. По дороге к Салавату присоединились отряды уфимского татарина Канзафара Усая (Усаева) и Ивана Васева. 19 января во избежание ненужных жертв властям и жителям Кунгура направляется манифест и "Увещевание" повстанческих полковников, старшин и атаманов Салавата Юлая, Канзафара Усая, Ильчигула Иткула, Сулеймана Кусекея (Кусекеева), Адила Бигаша (Бигашева), М.И. Попова (Иванова) о добровольной сдаче города, где, в частности, говорилось: "Не доводите до крайнего бесповинных разорения и против сильно идущей армии кровопролития", но эти призывы повстанцев остались без ответа. В этот же день к Кунгуру прибыл пугачевский бригадир И.С. Кузнецов. 20 января Кузнецов и Салават послали к управителям Кунгура еще одно "увещевание" о добровольной сдаче города, но и на это предложение ответа не последовало. Началась подготовка к штурму города. Все тюркские отряды находились под руководством Салавата Юлая, русских повстанцев возглавлял Кузнецов. Для укрепления отрядам Салавата были переданы 10 орудий вместе с русскими пушкарями. 23 января 1774 г. начался штурм Кунгура. С 7 часов утра до сумерек длилось сражение. Повстанцы ворвались в предместья Кунгура, но, израсходовав почти все артиллерийские припасы, вынуждены были отступить. На другой день штурм возобновился. Однако осаждающие вновь не добились успеха. Более того, во время боя Салават получил тяжелое ранение. Намеченный на 26 января новый приступ не состоялся: повстанцы понесли потери при штурме 23 января, не хватало боеприпасов, оружия, к тому же 25 января в Кунгур вступил четырехсотенный гусарский отряд секунд-майора Д.О. Гагрина. Салават же в тяжелом состоянии "отпущен был в его жилище" для лечения. Но кипучая натура Салавата не признавала покоя. Едва оправившись от ранения, он в конце февраля 1774 г. возобновляет активные боевые действия. Ставка Салавата находилась в дер. Бугалыш (в 40 км от Красноуфимска), куда к нему стали стягиваться повстанческие силы. Собрав двухтысячный отряд, Салават двинулся к Красноуфимску, захваченному к тому времени карателями, и 12 марта овладел им. Узнав об этом, находившийся в Кунгуре подполковник А. В. Напав, сразу направился к Красноуфимску, имея большое преимущество в артиллерии и вооружении, он нанес Салавату два сильных удара: 14 марта у Красноуфимска, а 17 - у дер. Бугалыш. Салават отступает к реке Ай на территорию Сибирской дороги - свои родные места - и там начинает формировать новые повстанческие отряды. Уже 23 марта он посылает сотнику Илятбаю Илимбаю (Илимбаеву) повеление о наборе повстанцев "для сражения против воров и противящихся государю (Пугачеву - прим.), взяв из каждого дому конных и пеших, выслать в государеву службу". Войско Салавата быстро растет. В конце марта он недалеко от Саткинского завода соединяется с отрядами И. Н. Белобородова, а затем в течение почти всего апреля они, значительно пополнив свои силы, действуют в Кунгурском уезде и северных районах Башкирского края. Вместе с Юлаем, вступившим к Пугачеву "на службу с чином полковника", Салават-батыр активизирует повстанческое движение и в северо-восточном Башкирском крае, в частности, в районе Сима-Катава. Это вызывает тревогу у карателей. В рапорте генерал-поручику Ф.Ф. Щербатову от 25 апреля 1774 г. подполковник И. И. Михельсон, докладывая о своих планах, сообщает о первоочередной задаче: "И пойду на Симский завод, где, по дошедшим ко мне известиям, в семи верстах от заводу находится злодейский начальник башкирский старшина Салават, а на Саткинском заводе - злодейский начальник атаман Белобородов...". Стремясь не допустить их соединения с Пугачевым, находившимся в то время на Белорецком заводе, Михельсон 24 апреля форсированным маршем двинулся из Уфы к Симскому заводу. С этого времени начались упорные и тяжелые бои Салавата с Михельсоном, которые продолжались почти беспрерывно два с половиной месяца. 6 мая Михельсон вступает в Симской завод, а на другой день в 17 верстах от завода произошло первое столкновение авангарда Михельсона с войском Салавата. Однако повстанцы боя не приняли и отошли к дер. Бырак, где 8 мая было большое сражение. Михельсон впоследствии признавал, что нашел "такое супротивление, какого не ожидали. Злодеи, не уважая нашу атаку, прямо пошли к нам навстречу, однако, по немалом от них сопротивлении были обращены в бег". Несколько дней Михельсон преследовал Салавата, но окончательно разгромить его не мог. После боя под Быраком Салават-батыр отступил в д. Картаулы и там пополнил свой отряд. 11 мая, выступив из Усть-Катавского завода, Михельсон направился к Картаулы, надеясь встретить там Салавата. Но повстанцы ушли из деревни и, переправившись на другой берег Юрюзани, разрушили переправу. Вскоре Салават получает "письменное повеление" Пугачева, "чтобы нам все заводы выжечь". Если в начале восстания заводы имели для повстанцев большое значение, производя для них пушки, ядра и другое вооружение, то на данном этапе, когда восставшие стали терпеть поражения, сохранение заводов было не в их интересах. С тысячным отрядом Салават подходит к Симскому заводу, но встречает там организованную оборону. Однако и она вскоре была сломлена. 23 мая завод был сожжен, но перед сожжением, избегая лишних жертв "жителей тамошних, выведя всех в степь, отпустили". Михельсон продолжал преследование. 30 мая в 30 верстах от Симского завода он почти настигает Салавата, но повстанцы успевают переправиться через Ай, уничтожить паром и укрепиться на противоположном берегу. С большим трудом под прикрытием артиллерийского огня Михельсон переправляется через Ай. Разгорается ожесточенная битва. Храбро сражались восставшие против русских царских войск. Потерпев большой урон, Салават отступает к Верхним Кигам. 2 июня 1774 г. около д. Верхние Киги состоялась встреча Салавата с Пугачевым. Впоследствии об этой встрече Пугачев показал на допросе, что когда он пришел в башкирские селения, нашел стоящих на конях башкирцев до трех тысяч человек под командованием Салавата Юлаева. Подъехав к Пугачеву, Салават сказал: "Это стоит наше башкирское войско, и мы дожидаемся". 3 июня в районе Кигов произошло сильное сражение войск Михельсона с Пугачевым. Храбро бились конники, возглавляемые Салаватом. Около трех часов "происходила великая ружейная и пушечная пальба". Повстанцы были вынуждены отступить. Однако Михельсон ошибался, полагая, что одержал полную победу. Переправившись через Ай, пугачевцы устроили засаду и через два дня напали на преследовавшего их Михельсона. И хотя он в рапортах докладывал о победе, Пугачев впоследствии на допросе говорил, что ни одна из сторон перевеса не имела, и они "разошлись". После этого боя Пугачев наградил верных ему людей, пожаловав, в частности, Салавату чин бригадира (промежуточный чин между полковником и генерал-майором), а Юлаю чин атамана округа. Далее войско Пугачева, в составе которого был и Салават, двинулась к Красноуфимску, Кунгуру, Осе. Во время штурма Осинской крепости 18 июня Салават был снова тяжело ранен (в правую ногу) и, по собственному показанию, отпущен Пугачевым "для излечения". Во второй половине июля 1774 г. Салават Юлай возобновляет свою активную повстанческую деятельность. С вновь набранным отрядом он двинулся к Уфе. Захват центра провинции был очень важен. В это время сюда направлялись отряды Канзафара Усая, Сляусина Кинзи (Кинзина), Караная Мурата (Муратова), Канбулата Елдаша (Елдашева) и другие. В двадцатых числах июля они действовали "в 50-70 верста от Уфы". Однако вскоре был разбит отряд Канзафара Усая, на помощь Уфе подошли правительственные войска, к тому же на стороне карателей стало выступать много башкирских, мишарских(татарских) старшин, опасавшихся расправы над мирным населением со стороны русских карательных войск. В такой обстановке осуществлять военные действия в районе Уфы было нецелесообразно, и поэтому Салават-батыр с августа 1774 года возглавляет повстанческую борьбу на северной и северо-восточной окраине Башкирского края. Однако теперь борьба приняла иной характер. Поскольку Пугачев с Южного Урала ушел на Каму и Волгу, то не стало единого центра, который бы координировал действия восставших, и поэтому в Башкирском крае началась партизанская борьба против русских имперских войск. Долгое время под контролем Салавата и Юлая находилась территория Сибирской дороги, имевшая важное стратегическое значение. В этот период особенно ярко проявился военный и организаторский талант Салавата Юлаева. Даже когда Пугачев был уже схвачен, "...имя его, Салавата, в тамошних местах везде слышно было, а посему для поимки и посланы были военные команды, с которыми он неоднократно сражался" В это время Салават вместе с отцом действовали, главным образом, в горной Башкирии. Им удалось осадить Катавский завод и до прихода правительственных войск (октябрь 1774 г.) держать его в осаде. Желая избежать излишнего кровопролития, Салават и Юлай неоднократно предлагали осажденным сдаться. Большой интерес представляет их обращение от 10 сентября 1774 г. к катавцам, в котором говорилось: "Если к нам в плен попадет ваш человек, мы его не убиваем и не причиняем ему увечья. Если же наш человек попадет к вам в плен, вы его арестовываете, а некоторых убиваете. Если бы в наших сердца была злоба против вас, мы могли бы при желании захватить в плен и убить большее число ваших людей, чем вы. Но поскольку в наших сердцах отсутствует злоба к вам, мы их не трогаем". Во второй половине сентября, действуя районе Елдяцкой (Елдякской) крепости, Салават вновь собирает большой отряд (около 3000), основную часть которого составляли представители башкир, татар, удмуртов, мари районов реки Таньга и верховьев Караидели. На разгром этого соединения направляется русская карательная команда подполковника И. К. Рылеева. 18 сентября в районе дер. Тимышка Бураевской волости происходит первое сражение. Здесь уже который раз проявился военный талант Салавата. Донося об этом сражении в Уфимскую провинциальную канцелярию, Рылеев отмечал, что "дерзкой их (повстанцев - прим.) прожект столь был сделан с их злодейским против вверенных мне войск вреден, которых я от такого вероломного народа никак не воображал, однако ныне видел в настоящем деле". Второй бой произошел 22 сентября дер. Нур под Елдяцкой крепостью. По признанию Рылеева это было "прежестокое сражение". Русским карателям удалось победить и захватить (25 сентября) Елдяцкую крепость. После сражения у дер. Нур Салават Юлай с остатками своих отрядов отошел на восток и находился в окрестностях Елдякской крепости. На заключительном этапе Крестьянской войны 1773-1775 гг. борьба в Башкирском крае не утихала. Салават, прекрасно знавший местные условия, умело маневрировал своими отрядами, устраивал засады, когда надо вступал и в открытые сражения против русских царских войск. Царское правительство перебросило для подавления восстания в Башкирский край большое количество карательных войск. Но не так-то просто поймать Салавата. Ему неоднократно предлагали сдаться. 29 октября 1774 г. сам начальник секретных комиссий в Казани и Оренбурге русский генерал-майор П. С. Потемкин обращается к Салавату с письмом, в котором призывает его "покаяться, признать свою вину прийти с повиновением", обещая в этом случае прощение, но Салават, сознавая правоту своего дела, не принял позорного предложения. Одним из последних крупных боевых действий Салавата было сражение в ноябре 1774г. большим русским карательным отрядом у Катав-Ивановского завода. Зная о превосходстве противника, Салават все же совершил дерзкое нападение, но потерпел неудачу. Положение становилось все тяжелее и тяжелее. Еще в августе был взят в плен уфимский татарин Канзафар Усай(Усаев), уже не было в рядах повстанцев Юлая Азналы, большинство участвовавших в движении старшин, видя, что восстание идет к концу, для спасения мирного тюркского населения от расправы русских карателей на словах признало русское правительство. Наступила зима. Укрываться от русских карателей стало трудно. А они были повсюду и буквально шли по его следам. Салават решил распустить отряд, а сам "уйтить прямо лесом и горами к казахам" с тем, чтобы на следующий год снова подняться на борьбу с русскими. Но 25 ноября у дер. Миндиш (Мигдишкино) (на территории современного Салаватского района) Салават-батыр вместе с четырьмя товарищами: есаулом Ракаем Гали (Галеевым), писарем Абдрашитом Гали (Галеевым) и двумя рядовыми повстанцами - Юртом Аделем (Адылевым) и Зайняшем Сулейманом (Сулеймановым)-были схвачены отрядом поручика Лесковского, посланным подполковником Н. Я. Аршеневским. В этот же день Салавата-батыра под усиленным конвоем отправляют в Уфу. Русские колониальные власти расценивали поимку Салавата как очень большой успех. В донесении Екатерине II о нем и Юлае докладывали как "о самых главных башкирского народа предводителях". Поручику Лесковскому был присвоен чин капитана. Более семи месяцев шло следствие. Салавата и Юлая, закованных в ручные и ножные кандалы, под усиленной охраной возили в Казань, Москву, Оренбург, снова в Уфу. Допросы, изощренные пытки, очные ставки. Мужественно вел себя Салават-батыр во время следствия. С самого начала Салават, чтобы выгородить своего отца, утверждал, что участие его в войне было случайным и вынужденным. Ни словом не обмолвился он об участии в войне отца, не выдал никого из своих боевых товарищей. Находясь в тюрьме (в Уфе), он пишет письмо (письмо это было перехвачено), в котором, в частности говорил: "Нас же не опасайтесь. Мы на живущей ныне в доме народ никакого показания не делали, а делали оному благополучия". Отрицая предъявляемые ему обвинения, он признавал лишь то, от чего было невозможно отказаться. Но в руках русского "следствия" находилось слишком много "улик". 6 июля 1775 г. завершенные следственные материалы были отправлены в Оренбург, и их основании 15 июля губернская канцелярия вынесла определение по делу Салавата и Юлая, в основу которого был положен экстракт (выписка) Уфимской провинциальной канцелярии. Одобрив определение, оренбургский губернатор Рейнсдорп направляет его в Уфу "для точного исполнения". 22 июля во исполнение указания Рейнсдорпа Уфимская провинциальная канцелярия принимает определение "об исполнении телесного наказания Салавату Юлаю и Юлаю Азналы": "...велеть им, Юлаю и Салавату, во всех оных местах, которым при наставлении приложить записку, учинить наказание кнутом, дав нижеописанное число ударов, а именно: Юлайке: на Симском заводе - сорок пятьударов, на Усть-Катавском - сорок пять, на Катавском - сорок пять и в деревне Орловке - сорок пять ударов; Салаватке: на Симском заводе - двадцать пять, в деревне Юлаевой - дватцать пять, в деревне Лак - двадцать пять, в Красноуфимске - двадцать пять, в Кунгуре - двадцать пять, в Осе - двадцать пять, и в том же месте, где он, не доезжая Елдяка, чинил с подполковником Рылеевым сражение (д. Нур - прим.) - двадцать же пять. А в последних, то есть, Юлаю - в деревне Орловке, а Салаватке - близ Елдяка вырвав ноздри и поставя на лбу и на щека: указные знаки..." (наносились железными клеймами с русскими литерами "3, Б, И" - злодей, бунтовщик, изменник-прим.). После же их надлежало отправить на вечную каторгу в Рогервик(Эстония). Тяжелейшие испытания пришлось выдержать отцу и сыну. Для битья применялся длинный сыромятный кнут. Русские мастера "кнутобойного дела" при желании могли с третьего удара рассечь свою жертву "до хребта", а Салавату и Юлаю полагалось по 175 ударов! После же "заплечный мастер Мартын Суслов", сопровождавший приговоренных, должен был вырвать им ноздри и поставить "знаки". 16 сентября 1775 г. Ф. Третьяков докладывает Уфимской провинциальной канцелярии о совершении экзекуции: "...преступникам Юлаю и сыну его, Салавату, в тех местах, которые мне в приложенном при наставлении реестре назначены, при собрании народа и по прочтении публично приложенного при том о винах их определения, наказание кнутом с вырезанием ноздрей и с постановлением знаков чрез заплечного мастера Суслова учинено". Однако, вероятно с умыслом, Ф. Третьяков "не заметил", что клеймение осужденных было произведено не так, как полагается. При осмотре Салавата и Юлая в Уфе обнаружилось, что "знаки" на их лицах сделаны недостаточно четко, и поэтому было принято решение о повторном клеймении: "Уфимская провинциальная канцелярия, усмотря то, что у них ноздри и теперь уже совсем заросли, а у Юлайки ставленные знаки почти не видны, следовательно, с тем их в такую даль, куда следуют, у обоих ноздри не подчистя, а на одном и знаков не подновя... отправить неможно, дабы они, в случаи иногда, паче чаяния, могущей быть утечки, всякому ведомы были, а не так, как есть теперь, что почти ничего нет. Того ради, приказали при народной публике им, Юлаю и Салавату, те ноздри подчистить вновь, а Юлаю и знаки поставить явственнее". Палачу Мартыну Суслову(который пожалел несчастных) за то, "...что он и щипцы для той экзекуции брал с собою совсем неисправные, а должно было ему тогда ж об исправлении их доложить... учинить наказание, высечь наижесточайше плетьми". Ф. Третьякову было сделано "крепкое" внушение. Даже царские чиновники по возможности смягчали зверские наказания для плененных. 2 октября 1775 г. поручик И. Бушман- начальник конвойной команды, сопровождавший Салавата и Юлая на первом этапе каторжного пути из Уфы в Казань, получил инструкцию Уфимской провинциальной канцелярии, где давались предписания: "Приняв сию инструкцию и притом заклепанных в ручных и ножных железах колодников, башкирцов Уфимского уезду Сибирской дороги, бывшего старшину Юлая и сына его Салавата.. вести их в город Казань, имея за ними... неослабный караул, чтоб они от вас побегу или над собой, а паче над вами, чего вредного учинить не могли. И из выданных им кормовых денег, восьмидесяти копеек, производить каждому в день по две копейки. И брать под тех колодников по тракту из обывательских по две подводы, платя за оных прогонные деньги по копейке за версту на каждую лошадь...". И начался долгий путь: Уфа - Мензелинск - Казань - Нижний Новгород - Москва - Тверь - Новгород - Псков - Дерпт - Ревель и, наконец, Балтийский порт (Рогервик), куда прибыли на пожизненную каторгу Салават и Юлай 29 ноября 1775 г. после почти двухмесячного тяжелого пути. За что боролся Салават-батыр... После Крестьянской войны Екатерины II издала указ о веротерпимости и разрешила удовлетворить некоторые запросы нерусских народов, особенно татар и башкир. Ибо главной силой этой войны были нерусские народы, особенно мусульмане, в основном татары и башкиры. Этим она надолго предотвратила новые мощные восстания ущемленных народов. И по всей своей земле татары и башкиры стали строить каменные мечети, школы, татарский и башкирский народ воспрял духом. И татарский народ пережил свое малое возрождение после падения Казанского ханства. Как известно, русская царица не пылала особой любовью к басурманам, но она вынуждена была идти на уступки, чтобы сохранить свой трон. Далекая взбалмошная Екатерина понимала такую тонкость - невиданое доселе дело произошло на её глазах - татарам и башкирам удалось раскачать трон Русской Империи!
